Р. Гордон - Пуля для звезды. [Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?]

Нервозность в помещении усиливалась. При этом все избегали смотреть на белое пятно на полу. Послышалось громкое рыдание. Это не выдержала Лили Деймит, которую утешал Гэс Андерс. Казалось, она только сейчас по-настоящему поняла, что произошло. Андерс прилагал все силы, чтобы ее успокоить.

Дверь студии открылась и появился Дональд Фергюссон с мужчиной среднего роста, довольно полным, который держал в руке свою шляпу. За ними в студию вошел настоящий великан.

— Прошу вашего внимания! Здесь находятся лейтенант Брайт из комиссии по расследованию убийств и сержант Маккормик. Лейтенант, здесь ничего не трогали и никто не покидал студию.

Брайт молча кивнул, затем отодвинул в сторону двух статистов, стоявших у него на пути, и подошел к Джеку Риккарди. Он осторожно приподнял скатерть, но тут же снова опустил ее.

— Кто установил смерть?

— Я! — вперед выступил доктор Маллеби. — Я врач студии. Случайно я наблюдал за сценой из будки звукооператора. Затем меня позвали, и я пришел так быстро, как только смог. Он был уже мертв.

Брайт оглядел стены, задрапированные тканью поверх деревянной обшивки, несколько раз кивнув про себя.

— С виду все просто, не так ли, лейтенант?

Услышав эту фразу, Джой Брайт отвернулся в сторону.

Он прищурил глаза и застонал.

— Глазам своим не верю, Джимми Купер! С каких пор вы вращаетесь среди телевизионщиков?

— Около часа, но это стало лишь короткими гастролями. Меня пригласил Рикарди. Я приехал, и он сказал, что нам надо поговорить после съемок. Я посмотрел на съемки… Вот и все.

Брайт взглянул на Маккормика, стоявшего с непроницаемым лицом, затем опять перевел взгляд на Купера.

— Все-таки здесь что-то не так. Убийство на глазах частного сыщика… В помещении нет окон, двери были заперты — ведь они были заперты?

Ответил Пиви Слейгер, стоявший рядом с Купером:

— Когда загорается красный свет, что означает начало съемок тут, внутри, двери со звукопоглощающей обивкой автоматически закрываются. Никто не может ни войти, ни выйти.

Брайт вызывающе взглянул на Купера.

— Ну, что скажете? Все говорит за то, что человека застрелили, а в самом центре сцены сидит Джимми Купер как свидетель преступления!

Джимми улыбнулся.

— Я же сказал: с виду все просто, лейтенант.

— Да, очень просто, потому что убийца должен находиться здесь; насколько я понимаю, он не мог выйти. Может быть, он признается сам? Его шансы все равно равны нулю.

Брайт повысил голос, теперь он смотрел на окружавших его людей, но никто не собирался сознаваться.

— Это ничего не даст, — проворчал Купер.

— Ну хорошо, сделаем иначе. Есть здесь поблизости помещение, в котором я могу допросить свидетелей?

В сущности, он хотел сказать — подозреваемых, но в последний момент передумал. Все же и режиссер, и Фергюссон были известными людьми, не говоря уже о Купере, о котором он знал, что тот был одним из немногих частных детективов в городе, которые пользовались определенным влиянием даже в мэрии.

Фергюссон раздумывал недолго.

— Да, немного дальше по этому же коридору находится большой конференц-зал; он в вашем распоряжении, лейтенант.

Снова открылась дверь, но на этот раз это были сотрудники следственной бригады: врач, фотограф и люди, которые сразу начали обстоятельно осматривать помещение.

— Сержант, вы остаетесь здесь и следите за тем, чтобы никто не ушел, ясно? Одного оставим на посту в коридоре. Я скажу, кого мне доставить для беседы. Все остальные, кто слоняются снаружи, должны исчезнуть.

Купер вышел вперед.

— Начните с меня, лейтенант?

— Хорошо, следует же с кого-то начинать.

Минутой позже они стояли лицом к лицу в просторном конференц-зале. Джой Брайт наблюдал за Купером не то чтобы недружелюбно, но все же с некоторым холодком. Длинный стол с элегантными кожаными стульями занимал середину зала.

— Вы мне позволите сесть, лейтенант, или собираетесь начать сразу с третьей степени?

Брайт бросил на стол свою шляпу, затем лицо его прояснилось, когда он вытащил из кармана кожаный портсигар и достал сигару.

Купер взял стул, сел и уставился на Джоя Брайта. В последние годы ему довольно часто приходилось встречаться с Брайтом, но в то же время они до сих пор не имели друг с другом дела. Он знал, что этот коренастый крепыш, который дослужился от рядового копа до лейтенанта комиссии по расследованию убийств, был одним из самых способных сотрудников во всей полиции. Несколько холерический тип, но неподкупный и честный, как никто другой.

— Вы очень хорошо знаете, Купер, что я не из того сорта людей, которым полицейский справочник служит лишь отрывным календарем. Я не отношусь и к тем, кто за каждым завтраком съедает по одному частному детективу, хотя их в нашем городе вполне достаточно для этого. Нет, Купер, я вполне лояльный полицейский, которого всегда посылают туда, где вместо душистых цветов следует ожидать колючих кактусов.

Купер его очень хорошо понимал.

— Вы полагаете, что убийство любимца публики будет таким горячим делом?

Брайт влюбленно осмотрел свою сигару, затем проследил за дымом, поднимающимся к потолку.

— Любимца публики? Я этого парня всегда терпеть не мог.

— Гм, вероятно, на свете очень много людей, которые его терпеть не могли. Но я бы сказал, что это еще не основание его убивать.

— Для убийства вообще не может быть никаких оснований. Человек, который это сделал, должен быть сумасшедшим. Мы возьмем его, не будь я Джой Брайт.

— Да, я знаю, никто не мог ни войти, ни выйти. Но все же в студии находилось около сорока человек.

Джой Брайт придвинул ногой стул и сел напротив Купера.

— У меня такое чувство, что у статистов и осветителей едва ли мог быть мотив. Конечно, если возникнет необходимость, проверить придется всех.

— Вы, кажется, рассчитываете на то, что убийца выдаст себя в ближайшие часы? Лейтенант, перед вами сидит недоверчивый мелкий сыщик.

— Слушайте меня внимательно, Купер. Вы тоже были в студии. Любят вас в мэрии или нет, есть у вас связи наверху или нет — меня это вовсе не касается. Вы точно так же входите в число тех, кто мог его убить, как и любой другой, находившийся там. Вопрос только в том, на чьей вы стороне?

Джеймс Ф. Купер внимательно слушал. Он находил, что слова Брайта были обоснованными, а большего едва ли можно было требовать от сотрудника полиции.

— Прежде всего я на своей стороне, потому что я себя очень люблю. То, что я вам сказал, лейтенант, чистая правда. Боб Барроу, менеджер Рикарди, может подтвердить. Тот прислал его за мной, — я как раз был в бильярдной и приехал сюда, перекинулся с ним несколькими ничего не значащими словами, а затем мы вместе пошли в студию.

Брайт попытался выпустить дым колечком, что ему, однако, не удалось.

— Он пригласил, ладно. Но он же наверняка объяснил вам, для чего вызвал?

Купер с сожалением поднял обе руки.

— У меня сложилось впечатление, что это было дело, которое он хотел обсудить со мной с глазу на глаз. Когда я вошел, с ним как раз занимался гример, и мы ни на миг не оставались одни.

— Этот менеджер, как его зовут?

— Боб Барроу, ему пришлось уйти незадолго до съемок.

— Хорошо, это Барроу доставил вас из бильярдной. — Это прозвучало так, будто его привезли из борделя. — Что вы делали в бильярдной?

Купер нагнулся вперед.

— Если вы мне обещаете никому не говорить об этом, я признаюсь: я там играл!

— В бильярд?

Купер кивнул.

— Для футбола там слишком тесно.

Джеймс Брайт откинулся назад.

— Вы считаете себя очень остроумным, не так ли? Частный детектив, который играет в бильярд!

Джеймс Купер с улыбкой посмотрел на Брайта.

— Знаете, лейтенант, я почти в таком же салоне появился на свет. Это было в Сан-Франциско, мой отец унаследовал от одного умершего друга бильярдный салон, я родился в соседней комнате.

— Это было прибыльное предприятие?

— Четыре раза в неделю картошка, и я думаю иногда, что кули в Чайнатауне жили лучше, чем мы. Что приходило, уходило снова с другой стороны.

— Ваш отец играл в бильярд?

— Он был мастером в бильярде, снайпер по шарам из слоновой кости, но чаще он сидел с несколькими друзьями в соседней комнате и играл в покер — а в покер он вообще не умел играть.

Брайт смотрел прямо перед собой.

— Почему вы мне об этом рассказываете, Купер?

— Потому что вы меня спросили, почему я хожу именно в бильярдный салон.

Джой Брайт встал и уставился в широкое окно, которое занимало почти всю стену. Внизу видны были машины на бульваре Санта-Моника.

— Итак, вы продолжаете утверждать, что ничего не знаете, Купер? Вы не имеете понятия, почему Джек Рикарди просил вас прийти именно сегодня?

— Ни малейшего понятия, но вполне возможно, что, к примеру, Барроу что-то знает. Он был агентом Рикарди и, может быть, его другом, я этого не знаю. Но разговаривали они между собой очень доверительно, хотя, насколько я знаю, в их кругу так не принято.